Повествование от лица Рена. Для внесения духа декадентства и печали был использован текст песни Sacrifice группы Lacrimosa. Перевод несколько вольный, поскольку профильный для меня язык английский.

Не помню, когда в последний раз мне удалось уснуть. Навязчивые мысли самоуничижения еженощно прогоняли спасительное забвение, заставляя мучиться и ненавидеть себя самого за то, что позволил сотворить с собой такое. За то, что проявил слабость, не был достаточно силен. А может – просто испугался? Ненавижу…
Навязчивые мысли крали мой сон и мои силы. Эти смертоубийственные мысли… И он… Жестокий, хладнокровный, безжалостный, могущественный… Не знаю, как давно Хао пленил меня, но мне до сих пор стыдно за это. Лучше бы он сразу убил своего врага, или я совершил самоубийство, чем терпеть такой позор. Теперь он не даст мне умереть, пока не насладится моей болью, моими страданиями, моим унижением. Хао живёт чужой болью, питаясь ею, как его Дух Огня – другими душами. И пока он не насытится, я буду жить, заклеймённый угнетением, бесчестьем, его властью и неисчерпаемой похотью…
Этой ночью сладостные объятия сна вырвали меня из чёрного бытия, цепких лап бичующей хищной реальности. Но я был уверен – это ненадолго. Он придёт и вернёт меня в свой мир, в его игру, по его правилам.
Я проснулся от неожиданного удара по лицу. Щека горела, будто опалённая раскалённым металлом. Хао снова пришёл, не сомневаясь, что овладеет мной – уже в который раз. И он был прав. Мой пленитель получит от меня всё, что ему нужно… Всё, кроме слёз, криков муки и мольбы о пощаде, которых он так рьяно добивается. Ему никогда не сломить во мне гордость – гордость фамилии Тао.
Хао сидел на постели подле меня, без одежды. Он уже успел обнажить меня, пока я пребывал в таком желанном забытьи…  Я окинул его взглядом, полным презрения, и отвернулся, но он с силой сжал рукою мой подбородок и заставил смотреть в свои чёрные глаза, в которых полыхал огонь Инферно. В этих глазах не было ничего, кроме холода и безразличия. Ни сострадания. Ни любви. Только пустота и…
Боль и одиночество?..
Боль и одиночество… Я не замечал раньше… Как сжалось сердце… Но я не должен сочувствовать Хао. Он никого не жалеет, и я не стану жалеть его.
Асакура отпустил меня – и тут же ударил. Неприятная пульсация в уголке губ. Липкая и горячая струйка просочилась сквозь трещинку и стекает, повторяя контуры лица, приближаясь к шее… Похоже, кровь, как дикого зверя, возбуждает Хао. Он выглядит опьянённым своим сладострастным желанием. Боюсь ли я? Нет… Это только отвращение…
Хао схватил меня за волосы на затылке и рванул, приближая моё лицо к своему. Я приподнялся на локтях. Он сел на меня сверху и, не отпуская мои волосы, принудил запрокинуть голову. Струйка крови успела сбежать по шее. Прикосновение мягкого и шершавого, как у кошки, языка… Тело предательски возбуждалось от этой ласки, но я сдержал стон, готовый слететь с моих губ. Нет… Я не поддамся. Ненавижу его… Презираю… Будь ты проклят, Асакура Хао!
Он медленно слизывал кровь с моей шеи, поднимаясь выше, оставляя на коже влажный след. Мне стало так холодно… Я задрожал. Хао заметил это. Наверное, подумал, я желаю его… Так холодно… Одной рукой он обнял меня, другой продолжал держать мою голову, не отрываясь от своего мерзкого занятия. Хао слизал кровь с уголка моих губ… Поцелуй, грубый, насильственный… Пытается протолкнуть мою кровь мне в рот. Стискиваю зубы, не позволяя сделать это… Чувствую, как он возмущён.
Отпустил меня, сплёвывая кровь. Сейчас он проиграл. Но Хао отомстит за это. Его рот искривился в слащавой улыбке. Он наклонил голову, и его густые волосы упали мне на грудь. Мягкое прикосновение губ… Хао покрывал мою грудь поцелуями. Одной рукой он приподнял меня, продев её под мою спину, другой поглаживал мои бёдра. Язык его задержался около соска, щекоча, силясь вырвать стон наслаждения из моих уст. К чему эта притворная нежность? Для контраста. Чтобы боль ощущалась острее, мучительнее…
Я будто ничего не чувствовал. Мне было наплевать, что делает со мной Хао. Я не отвечал на его ласки, но и не противился ему. Меня не существует здесь… Мои мысли где-то далеко.. Далеко от этого кошмара. Далеко от этой, ставшей мне острогом, жуткой комнаты, этой пыточной.
Резкая тупая боль заставила меня понять, что я всё ещё во власти своего мучителя. Хао прекратил забавляться… Сейчас он покажет всю свою жестокость, снова унижая меня, стараясь сломить во мне волю, растерев её во прах и развеяв по ветру, уничтожив мою гордость. Он жаждет превратить меня в ничтожество. Услышать крик, который, как великолепная приправа к блюду под названием боль, насладит его аппетит в высшей степени, вознеся на вершину блаженства.
Раздвинув мне бёдра, он вошёл в меня… Невыносимо… Каждый раз овладевая мной, Хао доставляет нестерпимое страдание. Это как пытка. Словно твоё нутро выворачивают наружу. Словно режут на живую, извлекая все твои внутренности, а ты никак не можешь умереть. Совсем как Прометей…
Молчи… Молчи… С вызывающей дерзостью заглядываю в его дьявольские глаза… Как он похож на демона! Хао недоволен… Он обожает борьбу, но не выносит дерзость. Презрительно усмехается. Терпеть… Нужно терпеть… И молчать… Вынужден раскачиваться в такт его движениям. Толчок… Боль… Толчок… Боль… Пронизывающая… Неистовая… Откуда в нём столько ранящей энергии? Бешено колотится сердце… Задыхаюсь… Я напряжённо сжал простыню… Он заметил… Смеётся… Старается исторгнуть мучительный вопль из моей груди… Впился ногтями в мои плечи… В горле пересохло… Перед глазами поплыли радужные круги… Шум в ушах… Только бы не отключиться… Я должен быть в сознании… Должен… быть… в сознании… Он истощил меня… обессилил… Изнутри я пожираем огнём… Боль… Адская боль… Молчи… Хао никогда не услышит, как я кричу… Я ни за что не признаюсь в слабости, не признаюсь, что страдаю… Если он принудит меня кричать, значит добьётся победы не только над моим телом, но и одолеет мою душу…

Ich – ich war schon einmal hier
Ihr – schient fern zerbrechlich mir
Hier – bist du allein mit mir
Wir – verbrennen lebend wir

Seht – ich war schon einmal hier
Dieser Stei – markiert die Glut
Hier – verbrannten lebend wir So flieht
Flieht aus den Adern mir

Doch bin ich nicht blind
Nurein wenig verbrannt
Ich warte auf dich...

Ничего не замечал вокруг. Что происходило? Только эта песня… Эта песня утишила боль… Я забылся…
Хао всё ещё рядом…
Он переворачивает меня на живот. С послушной покорностью повинуюсь ему. Раньше я сопротивлялся, но это только раззадоривало его. И я надел маску безразличия… Пусть скорее закончит своё грязное дело и избавит меня от своего навязчивого общества. Хао раздражается… Борьба веселит его. Он выходит из себя, когда я бесстрастен, безучастен ко всему. Мне только это и надо… Быть уверенным, что Хао не всесилен и имеет слабости.
Асакура озвучил непристойное проклятие и на мгновение вышел из комнаты. Вернулся он бесшумно. Я не видел его, потому что лежал лицом вниз, уткнувшись в постель. Тихий шорох и металлический лязг. Тысячи раз мне приходилось слышать этот упоительный для воина звук. Его невозможно спутать ни с чем. Звук извлекаемого из ножен оружия… Я поднял голову, взглянув на моего палача. В его руке сверкнул холодным блеском кельтский кинжал. Идеальное орудие для человеческого жертвоприношения… О, Небо, сегодня я умру… Спасибо…
Хао опустился на кровать, где неподвижно лежал я. Он свёл мне руки над головой и стиснул правой рукой мои запястья. В левой Хао держал кинжал. Я ощутил ледяное касание выточенного металла на своей спине. Легко и плавно, не нажимая на рукоять, Хао водил острием по коже, щекоча, обводя лезвием контуры вытатуированного на мне знака Пань Гу – символа моей семьи. Я непроизвольно вздрогнул, выгнув спину. И Хао надавил на рукоять… Металл рассёк кожу, вонзившись в плоть. Брызнула кровь. Горячая жидкость заструилась по спине. Я закрыл глаза и закусил простыню… Мой палач, разрывая ткани, терзал мою плоть. Казалось, он хочет изрезать татуировку, стереть её кровью с моей кожи. Я глубоко вдохнул и задержал дыхание. Так было терпимее. Неторопливо и методично Хао кормил голодный клинок моей кровью… Воздух в лёгких закончился, и мне пришлось вдохнуть снова. Из-за недостатка кислорода я задышал часто, и с каждым новым вздохом острие кинжала входило под кожу глубже, резче, мучительней… Но эту пытку я выдержал с достоинством, не издав ни единого звука, в полнейшем и гордом безмолвии. Хао был зол. Со всей силы он схватил меня за волосы, запрокинув мне голову. Асакура приставил к моему горлу кинжал. Я чувствовал его неутолимый гнев. Его огненную ненависть. И ледяное жало лезвия у сонной артерии. «Давай же…» - прохрипел я, готовый упасть в упоительную безмятежность смерти…
…За дверью жалобно замяукала кошка. Рука Хао дрогнула. Он зарычал и отбросил кинжал на пол. Раздался металлический звон, который показался мне оглушительным в наступившей тишине. Хао освободил меня. Я слышал шорох надеваемой одежды и стук дверей. Он ушёл…
Я лежал в том положении, в каком меня оставил Хао. Не было сил даже пошевелиться. Болела каждая клетка моего истерзанного тела. Я совершенно ослаб и был полностью опустошён.
В окна светила убывающая луна. Небо было беззвёздным, диким и будто враждебным. Ночное светило казалось таким одиноким на его фоне. Ровный лунный свет изливался тихой тоскливой болью, словно скрываемой, как сокровенную тайну… Хао… Такой свет я на мгновение уловил сегодня в его взгляде… Мне всегда думалось, что он прятал что-то в душе, и наконец, я понял. Это была незаживающая рана от тысячелетнего одиночества…
Я обнаружил в себе жалость к нему… Откуда такая сентиментальность? Просто я тоже мог стать таким же. Нет – был, пока не нашёл верных друзей, которые всегда находились рядом, иногда даже досаждая своей заботой. Вернее, это они нашли меня. Но некогда душа моя скользила на зыбкой грани разрушения. Я, росший в ненависти, недоверии и лжи, жаждал уничтожения всех и вся. И тоже был одинок. Но моё одиночество – ничто в сравнении со страданиями Хао и его мечтой о мести. Ростки его ненависти были брошены в почву отверженности и, орошённые людской враждебностью, дали обильные всходы. Душа его раскололась, и две вновь родившиеся сущности постоянно борются друг с другом. Мне приходилось испытывать это… И всё же, мне было легче, потому что посчастливилось иметь сестру, которая поддерживала меня и искренне любила. У Хао же не было никого… Да, он набрал множество последователей, которые, я уверен, лишь из страха переметнулись на сторону величайшего и могущественного шамана на планете. Если бы Хао погиб, никто из этих жалких прихвостней не опечалился. Они были бы рады избавиться от причины постоянной судорожной боязни.
За всё время моей неволи никто не посетил этот негостеприимный дом, где Хао удерживал меня. Почему? Ответ прост: Хао совершенно никому не нужен. Великий одинокий… Его окружают только кошки. В этом доме их живёт несколько десятков. Кажется, лишь эти грациозные создания понимают Хао и дарят ему, если не любовь, то – преданную привязанность.
Иногда какая-нибудь из кошек забредала в отведённую для меня комнату. Она льнула ко мне, ластилась и, томно мурлыкая, тёрлась о мои ноги. Я брал её на руки и гладил. Мне была приятна такая необычная компания, утешающая, успокаивающая. Странно, но если Хао находил меня в обществе одной из своих любимиц, он никогда не трогал меня. Только садился напротив и наблюдал, внимательно, точно изучая… Случалось, он улыбался даже, видя, как я играю с кошками, улыбался печально и незаметно. Но я замечал…
Однажды ко мне проникла великолепная белоснежная кошка с невероятными рыжими глазами. Я никогда не видел у кошек таких ярких глаз, искрящихся, как само солнце. Она оттолкнулась от пола и с лёгкостью запрыгнула на постель, расположившись около меня. Тут появился Хао. Кошка приветливо мяукнула ему и, отойдя от меня, лениво распласталась на середине кровати, вытянув лапы. Я сидел на краю постели. Асакура присел с другого края. Хитро замурлыкав, воплощение египетской Бастет стала игриво переворачиваться с боку на бок, как будто прося приласкать её. Мы не могли не откликнуться на её просьбу. В порыве погладить пушистую красавицу наши руки соприкоснулись… Я инстинктивно попытался отдёрнуть руку, но Хао предупредил моё намерение и взял мою ладонь в свою. Я не смел поднять на него глаз, потому что чувствовал, как он смотрит на меня – тепло и доверительно… От этого мне стало не по себе. Я смутился…
А потом Хао огорчённо вздохнул и, прижав кошку к груди, покинул комнату. После этого он надолго оставил меня в покое, посещая только, чтобы принести еду и воду. До сегодняшней ночи…
Сегодня, как это часто случалось, Хао явился, словно одержимый. Будто Йен-ло-Ванг вселился в него. Но, возможно, есть другой Хао… Нужно лишь изгнать демона из его сердца. Спасти заблудшую душу – это на меня не похоже. Почему мне вдруг захотелось взять на себя роль экзорциста?
Стараюсь подняться, но тело по-прежнему не слушается. Все конечности онемели, спина саднит от ран. Но мне нужно к нему… Я с трудом перекатываюсь к краю кровати и сползаю на пол. Правую ладонь что-то неприятно ужалило… Это был брошенный Хао кельтский кинжал, изогнутый, точно тело змеи. Опираясь о стену, я встал на ноги. Пытаюсь отыскать свою одежду. Вот мои шаровары. Безрукавку я так и не нашёл. Передвигаясь неверными шагами, неуверенно выхожу из комнаты.

… Seht – ich war schon einmal hier…
(кажется, я однажды уже бывал здесь)

Миновав коридор, я оказался у входа в гостиную. Хао располагался в изящно выполненном кресле напротив камина. Он любовался всполохами причудливого огня и, вероятно, задумавшись, не обратил внимания на моё появление. Я подступил к Хао сзади и, обойдя кресло, упал к его ногам. Протянув к нему руки, я положил голову на его колени. Различив порез на моей ладони, он осторожно прижал её к своим губам.
Чувство вины поглотило меня. Не владея собой, я прошу у Хао прощения, сам не понимая, за что. Он гладит меня по голове.

«Hier – bist du allein mit mir…» -
(здесь ты был одинок вместе со мной)

его утомлённый голос. Другой Хао… Поднимает меня с колен и, прижав к себе как единственную драгоценность, на руках уносит в мою спальню. Туда, куда бы я не желал возвращаться…
Усадив меня на кровать, Хао удалился. Возвратившись, он принёс глиняный сосуд с водой, бинты и какое-то растение с зонтичными соцветиями, похожее на вёх, и поставил всю эту асклепическую композицию на маленький деревянный столик у постели. Комната была освещена лишь хрупким светом сиротливой луны. Было темно, поэтому Хао зажёг свечи, находившиеся тут же, на столе. Мысли путались, и не было сил собрать их в единую связную нить. Я решил довериться человеку, которого… боялся…
Хао взял ступку и, наполнив её странными листками, начал растирать их, выдавливая сок.
--- Не беспокойся. Это не цикута, --- иронизируя, заверил он, видимо поймав на себе мой вопросительный взгляд.
Конечно, нет. Я знаю. Перистые листья… Тысячелистник…
--- Позволь… --- обратился ко мне Хао, когда лечебная мазь была готова. Он обработал ею мою порезанную ладонь и забинтовал её. Хао был рядом и казался мне самым родным человеком в мире и в этом, и в потустороннем. Как удивительно быстро всё может измениться! Как странно устроены люди – самые противоречивые и сложные создания во Вселенной.
Отяжелевшая от бессонной ночи голова склонилась к его плечу, и Хао бережно опустил меня в невесомость мягких подушек. Всё ещё кровоточащих ран, оставленных ритуальным оружием, коснулась живительная прохлада чистой воды. Заботливые пальцы очищали тело от муки, рождённой во мраке алчной до жертв дочери Гекаты, смывали пережитый кошмар, помогая забыть… Мазь едко защипала, попав на травмированную плоть, и я приглушённо простонал… Теперь было можно… Теперь я не пленник. Или это только иллюзия? Но, услышав мой стон, Хао стал смазывать раны лечебным соком осторожнее, слегка массируя кожу, опасаясь причинить мне новую боль. Нежные прикосновения врачующего – нынешнего спасителя, бывшего врага – позволили мне расслабиться. Сегодняшняя ночь была такой нескончаемой, что я поверил в её бессмертие… Мне необходимо поговорить с Хао… Веки смежаются… Снова та умиротворяющая песня… Я слишком устал…
--- Ты тоже слышишь её? --- едва произношу, обращаясь к тому, кто успел прочно занять вершину непреступной скалы моего дикого сердца. И погружаюсь в сказочный полон сна, так и не узнав ответ.
Радостный свет восходящего солнца рассеял сумеречную мглу, пробудив меня первыми лучами нового дня. Чувство, будто я впервые в жизни встречаю рассвет… Чувство покоя…
Я присел на постели. Предо мною лежали мои гуандао и хорайкен, рассеивая по комнате утренние лучи дневного светила, отражавшиеся от заточенных до совершенства лезвий. Возвращённое оружие – знак свободы. И записка…
Тревога запряталась в груди…

«Не существует деяний,
за которые не наступила бы расплата.
Не существует страданий,
за которые не полагалась бы награда.
Мои деяния – страдания многих,
и награды я не достоин,
хотя уже получил её.
Благодарю тебя.
Если душа твоя способна на милосердие
(я не сомневаюсь в этом),
прости меня за всё.
Жестокого и безжалостного Хао
ты не увидишь больше».

…И вырвалась на волю, сжав сердце, разбив и разбросав осколки по ветру разрушительного горя.
Я вскочил на ноги и, не помня себя от безумного отчаяния, выбежал из спальни. Я метался по дому, как оленёнок, отбившийся от стада, повторял его имя, звал его, надеясь, что Хао откликнется на мой голос. Но его нигде не было… Были только его питомцы, потерявшие хозяина, как я – любимого…
Зачем он сделал это? Я не просил его уходить! Не гнал его от себя! Чувство вины? Но я уже простил… Хао… не может простить сам себя…
Замяукала солнцеокая Бастет.
«Не грусти, милая, я отыщу его», --- мысленно пообещал я ей. И себе.
Белоснежная красавица вытянулась между двух, устроенных друг против друга, огромных зеркал, расположенных в конце коридора, ведшего в гостиную. Я подошёл к кошке. Случайно мой взгляд упал на зеркальную гладь, и, отражённые в супротивном зеркале, шрамы появились на зеркале предо мной. Шрамами от лопаток до поясницы был вычерчен несмываемыми чернилами иероглиф, запечатлевший состояние, от которого я старался навсегда избавиться – одиночество…
Оно опять со мной, связывает, хохочет, запуская клыки в сбежавшую ненадолго жертву, уже ощутившую было себя вольной. Я закрыл глаза. Мир перестал для меня существовать. Лишь одиночество, высасывая кровь, жадно насыщалось, хихикая, как полоумная ведьма.
В своём оцепенении я не услышал ни звук поворачиваемого в замке ключа, ни стук закрывающейся двери, ни шороха одежды и тишины поступи… Любящие руки обвили меня сзади, прижимая к себе…
Тревога отступила… Безумная ведьма оборвала свой торжествующий вопль, отрываясь от прокушенного горла своей добычи.
Хао всё понял и, предупредив все вопросы, объяснил:
--- Я уходил прощаться с демоном в моей душе.
Потом таинственным шёпотом заговорщика добавил:
--- Мой эгоизм не позволил бы лишить себя счастья, едва его обретя.
Я обернул к нему лицо, и наши губы встретились, запечатав поцелуем то, что должно было принадлежать только на двоим – любовь.
Хао отстранился  и развернул меня лицом к себе. Он был серьёзен.
--- Обещай, Рен, что выполнишь то, что я сейчас тебя попрошу.
Я обещал, и Хао, сбросив с плеч белый плащ, протянул мне знакомый змеевидный кинжал. Он собрал свои роскошные тёмные волосы, обнажив спину, и произнёс:
--- Вырежи тот же иероглиф, каким отмечен теперь ты.
--- Но зачем? Я не хочу причинять тебе боль.
Я недоумевал.
--- Ты дал слово, --- лаконично отрезал Хао.
Потом объяснил:
--- Чтобы избавиться от одиночества, нужно знать, что оно постоянно с тобой. Вернее – его тень. Это как лучший способ потерять вещь – оставить её на виду. Если хочешь – это как пентаграмма, отгоняющая злых духов. А иероглиф прогонит прочь одиночество...
И я выполнил своё обещание, и омыл его раны, и врачевал, так же, как вчера заботился обо мне Хао…
Мы были вместе. Мы лежали, согревая друг друга в тёплых объятиях. Хао был задумчив. Он заглянул мне в глаза, будто пытаясь прочесть в них ответ, и спросил:
--- Я достоин лишь твоего презрения. Я обращался с тобой, как с собственностью. Как ты смог разглядеть во мне человека?

«Doch bin ich nicht blind
Nurein wenig verbrannt», -
(я не был слеп,
лишь немного опалён)

был мой ответ.
И Хао, приблизившись губами к самому моему уху, тихо прошептал:

«Ich warte auf dich...»
(я ждал тебя)

И снова была ночь, такая же враждебная, как вчера. И снова наши тела сплетались воедино при робком свете угасающей луны. Но – всё было по-другому…
Хао ласкал меня, а не истязал, доставлял наслаждение, а не боль, дарил любовь, а не ненависть. И я отвечал ему, делясь с ним счастьем, переполнявшим душу. Великий Одинокий и Дикий Одиночка…
Мы полюбили друг друга, потому что оба были одиноки. Теперь одиночество покинуло наши сердца. И никогда больше не вернётся.

Я – я однажды уже бывал здесь.
Вы – казались мне далёкими и хрупкими.
Здесь – ты был одинок вместе со мной.
Меня – сжигали заживо.

Кажется – я однажды уже бывал здесь.
Этот камень – обозначал голод.
Здесь – меня сжигали заживо, поэтому избегали,
Избегали меня, истекающего кровью.

Но я не был слеп,
Лишь немного опалён.
Я ждал тебя…

http://ficbook.net/readfic/220585

Отредактировано Nimueh (2012-05-14 12:43:39)